Обстоятельства действительно складывались не в пользу обоих братьев. Вражда между двумя
родами не прекращалась, поединков становилось все больше, и Финдекано ежедневно ожидал первой печальной вести о чьей-то гибели. Сам он твердо придерживался все той же позиции невмешательства, и даже перестал носить на боку меч. Из семьи его понимала только АрэльдэИз семьи его понимала только Арэльдэ, которая так и не оставила свиты Оромэ, несмотря на родительский гнев, и продолжала общаться с младшими братьями Руссандола.
Удивительно, но противостояние между младшими ростками княжеских семей сначала было значительно меньшим, чем между родами и родоначальниками. Все, кому это было нужно, встречались, общались и старательно делали вид, что ничего особенного не происходит.
Князь Первого Дома благословил в брак своего сына Куруфинвэ-младшего с девушкой Лехтэ. На указательном пальце Атаринкэ блеснуло золотое колечко, а его молодая жена гордилась искусным ожерельем работы Феанаро. Сплетники Тириона говорили, что следовало бы обручиться с сыном Мастера только для этого древнего обычая - отец жениха приносит дар своей новой родственнице. На что другие ехидно отвечали, что, несмотря на подобный обычай, барышни Тириона не спешат
замуж за сыновей Огненного Духа, и Атаринке просто повезло – госпожа Лехтэ была из тех молодых Нолдор Minya Nosse, которые обожали своего князя и его семью. Даже ее выбор злые языки приписывали тому, что юная Лехтэ, не имея возможности поклоняться вблизи самому Феанаро, выбрала того из его семи сыновей, кто был больше на него похожим.
Чуть ли не одновременно князь Нолофинвэ благословил брак своего второго сына, и госпожа Эленвэ перебралась в Тирион. Нолофинвэ построил среднего сына красивый дом в глубине имения, отцу помогали его сыновья, и у Финдекано, поглощенного работой, не было времени задуматься над будущим.
Условленного часа юноша исчезал из дома и отправлялся к озеру Илин. Там он всегда заставал своего собрата - одного, вместе с Макалаурэ, или близнецами Амбаруссар. Порой у озера появлялся и Финарато, чтобы пообщаться с Золотым Голосом Тириона. Макалаурэ поддразнивал его неожиданной склонностью таинственной Валиэ Ниенны - подарок Скорбящей Феантуриэ оказался перстнем с бриллиантом - отличной радостью для проигравшего. Инголемо носил его на левой руке, рядом с колечком собственной работы со сплетенными змейками. Приятели вели дружеские беседы, обменивались подарками, обсуждали бракосочетания братьев и будущюю помолвку Финарато. Его Амариэ оказалась капризной барышней и, несмотря на пылкость чувств, никак не могла решиться на этот важный шаг. Молодой Эльда уже сделал для нее серебряное обручальное кольцо, и ожидал лишь удобного момента. Перстень был в Телерийской манере - в виде лебедя, еще один, такой же, Финарато должен был носить сам.
Прошло необходимое для того время, и Финдекано с Майтимо получили еще одну тему для разговоров - вид, цвет глазок, и выражение мордашек своих новых родственников. Сына Куруфинвэ
назвали Тельперинкваро, а дочь Туракано, родившуюся вскоре – Итарильдэ. Появление ребенка в семье Эльдар всегда является праздником, поэтому Майтимо, привыкший возиться с детворой, сейчас не отпускал племянника из рук, а Финдекано с трепетом присматривался к нежному существу на руках у Эленвэ.
Туракано и Эленвэ обожали друг друга. А вот между Атаринкэ и Лехтэ мира не было. Госпожа Нерданэль вместе с Руссандолом напрасно пытались привести в порядок этот загадочный в брак. Куруфинвэ-младший по-прежнему носился с братьями верхом, не пропускал ни одной охоты, дружил с Арэльдэ, чисто по братски, конечно, но молодой жене это было не по вкусу, и вообще вел себя так, будто и не был женат.
Но время шло, и молодежь Трех Домов начала встречаться все реже и реже. Безумная Троица уже не ездила на охоту, юные Феанарионы сейчас были всегда дома, рядом с отцом, оберегая сокровищницу, в которой он спрятал свой венец с Сильмарилами. Надевал Феанаро свою драгоценность только по большим праздникам, заставляя сыновей сторожить вокруг оружием, якобы кто-то мог сорвать венец с головы.
Майтимо отец держал у себя, как телохранителя, и все чаще у озера Илин появлялся мальчик-паж по имени Тирон, который приносил для Финдекано какое-то изделие из золота, серебра, или небольшой рисунок и записку с извинениями. Нолофинвион со вздохом читал записку, написанную твердым почерком приятеля, отдавал Тирону для Майтимо дар в ответ и прикладывал палец к губам. Парнишка, обрадованный доверием княжичей, исчезал между деревьями, а Финдекано садился у воды и долго смотрел в ее глубины, размышляя над жизнью и ее странными поворотами.
Рисунки Руссандола юноша хранил в ящике стола. Это были виды окружающей среды, нарисованные водяными красками. Финдекано узнавал многие из них, они с другом часто бродили там вместе, но на бумаге эти виды имели какой-то тревожный вид.
Будто кто-то смотрел на них прощальным взглядом, перед тем, как отправиться в далекое путешествие
Как-то Финдекано застал у Илин Финарато в сопровождении двух младших братьев.
Ангарато и Айканаро были невероятно возбуждены, и наперебой что-то доказывали старшему брату.
- Но они правы! - горячился Айканаро, - ладно, мы сражались с ними на поединке, и выиграли, кстати! Однако, не остановить молвы...
- Что произошло? - спросил Финдекано, присаживаясь рядом.
- О, ничего, о чем можно было бы сочинить песню, - ответил Инголемо с привычной улыбкой, - мои братья сражались на поединке с двумя молодцами из Первого Дома. Один - мой старый знакомый Нарендиль, а второй...
- Охтарон [Охтарон ( Ochtaron ) (кв.) - Воин], - фыркнул Айканаро, - он получил свое, несмотря на воинственное имя... Но они правы...
- В чем? - заинтересованно спросил Финдекано.
- В том, что нас держат в Амане как в клетке. Мы - игрушки Валар, может немного умнее орлов Манвэ и собак Оромэ. В то время, как в Эндорэ мы могли бы быть владыками... Свободными владыками и создателями.
Более спокойный Ангарато пожал плечами:
- Этим двум из Мinya Nosse мамочка только недавно перестала заплетать волосы. Что они могут знать?
- Но они говорили о firi [ Firi (кВ ) - букв. Смертные, то есть люди ] которыми Валар мечтают заселить Эндорэ - воскликнул Айканаро, - Только не говорите, что вы об этом не слышали, ведь Финарато предсказал подобное, и воспевал на прошлых соревнованиях. Конечно, Валар не отметили его - им больше нравится сладкословия Макалаурэ.
- Я призвал в Эндорэ не княжить - учить! - резко сказал Финарато, - это, разные вещи, милый брат...
- Говорят, что firi, - фыркнул Айканаро, - не имеют собственного ума, и станут воском в руках Богов. И, якобы, чтобы наверстать свой мимолетный возраст, они будут плодиться, как кролики, и вытеснят из Эндорэ тех Квенди, которые сейчас там живут.
- И кто же такое говорит? - поинтересовался Финарато ледяным голосом, - ты не задумывался, кто вкладывает в головы этим детям подобные мысли?
- Об этом говорит сам Феанаро! - воскликнул Айканаро, - говорит всем, кто его хочет слушать.
- А еще он говорит, - сказал Финарато, - будто князь Нолофинвэ и его сыновья вступили в заговор, чтобы отобрать власть над Тирионом у Великого Князя Финвэ, а род Феанаро выгнать из города, и все это, якобы, по согласию Валар, которые только то и делают, что охотятся за его драгоценностями. Теми сребросияющими Камнями - Сильмарилами, которые князь Феанаро носит в своем венце. Пусть простят мне Вышние неуважение к старшему дяде, но князь Феанаро - безумец, и только слепой этого не видит.
- О, как интересно! - засмеялся Айканаро, - Финдекано, это правда? Вы с отцом на самом деле хотите
выселить Мinya Nosse из Тириона?
- О, не делайте этого, - с наигранным ужасом попросил Ангарато, - на ком мы тогда будем оттачивать свои способности мечников?
- Финдекано, а своего рыжего собрата ты тоже выгонишь прочь? - спросил Айканаро, притворяясь испуганным, - о, тогда дядя Феанаро наконец успокоится хоть в чем-то. Говорят, что он никак не может убедить старшего сына, что его злейший враг - ты...
- Молчал бы уже, остряк*, - сказал Финдекано, - Не рви мне сердца, оно и так болит. Мой отец не разговаривает со мной уже десять кругов света, потому что он требовал, чтобы я при всех родственниках отказался от своего побратимства с сыном Феанаро, а я ...
- Ты терпишь ледяную ярость своего отца, - сказал Финарато тихо, - а Руссандол горит в огне, потому что дядя Феанаро сейчас обладает слишком тяжелым характером. Майтимо не смог прислать к тебе мальчика - за ним следят. Поэтому он ткнул записку мне, будто случайно наткнувшись на улице. Еще и отругал меня при этом - в Тирионе считают, что наш поединок неизбежен.
- Вот беда, - сказал Финдекано беспомощно, - я уже думал, может пусть хоть он откажется... Надо ему написать...
- Не смей! - произнес Финарато, - Не смей писать гордому Нолдо, чтобы тот совершил подлость ради
собственного спокойствия. Не смей оскорблять Нельяфинве, ему и так плохо...
Финдекано развернул записку и уставился в строки, написанные знакомой рукой:
«Мой побратим, в усадьбе моего отца сейчас нечем дышать от угроз и ненависти... Это - как болезнь, и она заразна, мой Астальдо. Я с ужасом думаю о том, что я тоже могу подвергнуться этому воздействию - отца, или Камней, а... Не знаю. Папа муштрует молодежь Первого Дома как войско, они зовут его даже не князем - вождем. Возможно он хочет отправиться в Эндорэ вопреки воле Валар, а возможно...
Предостереги князя Нолофинвэ, пусть на следующем совещании у Великого Князя он будет осторожен в выражениях. Может случиться беда. Твой оtorno – что бы не случилось... Руссандол»
- О, нет, - сказал юноша, - этого только не хватало. Совещание назначено через два круга света, и папа как раз хотел произнести речь против тех призывов своего брата... Дядя Феанаро действительно говорит об освобождении Нолдор из рабства в Амане едва не на каждом перекрестке, и мой отец... Отец хочет сказать речь, в которой осуждает подобные недостойные слова...
- В таком случае, - сказал Айканаро уже без шуток, - пусть князь Нолофинвэ вооружит своих верных и вооружится сам.
- Пусть твой отец придет на совет без оружия, как в добрые времена, - сказал Финарато, - И вы не берите мечей... Лучше смерть, чем межусобная резня. Я не возьму меч, и князь Арафинвэ, и запрещу вооружаться братьям и Артанис.
- Инголдо, - вздохнул Ангарато, - так и желает нашего позора... Представь себе, Финдекано, я буду вынужден драться кулаками... Вот обрадуется Нарендиль, которого я ранил в честном поединке... А драться, наверное, придется - ничем хорошим этот Совет не закончится.
- Мы двое - против неугомонной Троицы, - хихикнул Айканаро, - они с мечами – мы с кулаками... Но внуки Индис всегда за Аttea Nosse... Синяки и раны будем лечить позднее. Инголемо споет нам, и...
- О, неразумные дети, - голос Финарато зазвенел перетянутой струной, - вы не видите, что почти все Эльдар в Тирион рабы... Только не Валар – Валы, одного!
Он вскочил на ноги - золотоволосый красавец, во взгляде которого смешались тоска с силой, а твердость с нежностью. Финдекано еще никогда не видел родственника таким взволнованным - обычно непробиваемый покой Инголемо нельзя было нарушить ни словом, ни действием.
- Каждый, - произнес Арафинвион, - каждый, кто подымет руку на родственника, является Его рабом! Не великий Князь Финвэ - Мелькор правит сейчас в Тирионе! А вы шутите, дети... Дети, чей золотой волос смешается с кровью и пеплом там, куда вы хотите сейчас... Погибель будет вашим княжеством, и только одна утеха, Нолдор - гибель вашу певцы будут оплакивать веками! Ибо будете вы уничтожать не Эльдар, а вражескую силу...
Братья его тоже поднялись на ноги. Шутить им расхотелось. Финдекано смотрел на их старшего брата с жалостью - на хрупких плечах родственника покоился страшный вес аpacen, знание будущего.
- О, не пугай младших, Финарато, - сказал он тихо, - пока жива Арда - живы Эльдар... А отважная гибель заслуга перед Судьей...
Финарато уже успокоился и улыбнулся – с достоинством и грустно.
- И все же, - сказал, - гибель в междоусобной схватке Судья Намо оценит вполне противоположно. Подумай над этим, Финдекано... Подумай - и оставь дома оружие.
Когда голубые с золотым накидки Арафинвионов скрылись за деревьями, Финдекано отправился домой, размышляя над запиской. Поскольку с отцом он был в ссоре, то отправился за советом к Турукано, который был любимцем князя Нолофинвэ.
Брат имел погожее настроение - он отдыхал в саду после трудов в мастерской и играл с маленькой
Итарильдэ. Девочка быстро бегала по саду и щебетала, как птичка, принося отцу то фрукты, то какие-то игрушки.
- Совет? - сказал Турукано, внимательно выслушав старшего брата, - а откуда ты знаешь, что там будут какие-то беспорядки?
- У Финарато было видение, - уклонился от прямого ответа старший княжич, - он убеждает Nelya Nosse не брать оружия в Высокий Дом. Возможно, это единственный разумный выход - Нолдор еще не настолько обезумели, чтобы убивать безоружных. Иначе - может начаться бойня. Одно неверное движение, неправильно истолкованное слово... Вуй Феанаро теперь зовется вождем - его обожает молодежь из Первого Дома... Такие еще неразумные лица как Нарендиль... Да что там, первыми в бой станут его собственные сыновья, чья верность вождю есть и верностью главе рода.
- Все заботишься о своем Рыжем? - поднял брови Турукано.
- Я забочусь о своем отце, - отрезал Финдекано, - и о всех нас. Я не хочу убивать Эльдар. Даже если между сыновей Феанаро и не было бы моего otorno, я все равно не хотел бы поднять на них оружие.
- Я поговорю с князем, - сказал Туракано, - сейчас у него дядя Арафинвэ, который, видимо, посоветует ему то же... Пусть Феанарионы размахивают себе мечами – оружию, действительно, не место на таком собрании.
- Турондо, - произнес Финдекано, - я тебе благодарен...
- Странный ты, старший брат, - сказал Туракано внезапно смягченным голосом, - ты не называл меня именем из нашего детства уже очень давно. Порой мне казалось, что ты вообще не от мира сего... И вот твое оtornasse... У каждого есть друзья, что да, то да - вот у меня их с десяток и в Тирионе, и в Валмаре... Глорфиндейл, Аранвэ, Эктелион, Эгалмот... Но почему-то я не подружился с одним из семи княжичей Первого Дома... И ни разу не навлек на себя отцовский гнев. Даже Арэльдэ уже успокоилась, и перестала общаться с тем безумцем Туркафинвэ и его бешеным братцем, который, по слухам, обижает свою жену.
- Братство распадается только из-за подлости, или предательства одного из собратьев, - ответил Финдекано с улыбкой, - я не являюсь подлецом, и предателем тоже. Тем более не способен на подобное Руссандол.
Юноша подмигнул младшему брату, который тщетно пытался сохранить вид здравомыслящего и серьезного лица старшего возраста, и отправился через сад в свои покои.
Собственно говоря, Финдекано и сам не помнил с чего началась давняя дружба старших княжичей Двух Домов. Он был младше Майтимо, по возрасту ему быстрее подходил в друзья Макалаурэ, а то и
Туркафинвэ, третий из братьев. Время от времени Финдекано вспоминал дорогу между виноградниками, тяжелую зеленую листву, и то, как он покачивался в колыбели надежных рук рыжеволосого подростка-Эльда. Маленький Нолофинвион повредил ногу в каком-то детском путешествии, и Руссандол тащил его на руках весь долгий путь к усадьбе Нолофинвэ, а потом еще и покаянно выслушивал упреки мамы Анайрэ.
Смешным было то, что маленький Финдекано, измученный болью и дорогой, заснул на руках у приятеля, зажав в кулаке длинную рыжую прядь его волос, и никак не мог проснуться, чтобы освободить друга. Вот тогда, кажется, кто-то из взрослых и назвал их otorni... Не сам ли дядя Феанаро, тогда еще спокойный и сдержанный, охотно давал малому Финдекано поиграть со сделанной им «музыкой ветра». Эта вещь, что издавала нежный серебряный звон при каждом дуновение ветерка, висела над дверью усадьбы князя Мinya Nosse, вокруг которой тогда еще не было стены...
- Как все это грустно... - пробормотал княжич Второго Дома, заходя в свою рабочую комнату. В комнате было большое окно, чуть ли не на всю стену - здесь Финдекано рисовал. Рисованием увлекалась не так много Нолдор. Народ Финвэ породил прекрасных скульпторов, мастеров по серебру и золоту, по железу и дереву, художников в обработке драгоценных камней и в создании украшений, а вот художников среди них было немного. Причину однажды назвал Финарато - замечательный скульптор и мастер по металлу. «Бумага и ткань, - сказал он, - не долговечны... Как тень...»
Однако, Руссандол рисовал, и рисовал хорошо. Себя Финдекано не считал равным ему, но все же...
Юноша просмотрел рисунки собрата, в очередной раз удивился их аvanyarima. [ Аvanyarima (кВ ) - обаяние, которое нельзя выразить вслух ] Потом спрятал их снова и, вздохнув, положил в тот же ящичек подарок приятелю, который ему сегодня не удалось передать.
Это был небольшой рисунок в круглой рамке - кленовая ветвь, листья на которой не зеленые, а багрово-золотые. Этакая нарисованная мелочь, но... Она навевала тихую грусть и спокойствие, и то, и другое было необходимо достоинству духа.
Посреди комнаты стоял мольберт. Финдекано подошел к нему и скинул покрывало. Эта работа ему удалась, потому что была незримым сопротивлением тьме, что сгущалась над Тирионом.
Они стояли рядом - он и его собрат. Из-за их плеч лилось мягкий тихий свет... Наряд Майтимо был его любимого цвета бронзы, а себя Финдекано одел в коричневую с зеленоватым оттенком куртку. Подобной у него не было никогда, но на картине ее цвет оттенял одежду Руссандола. Двойник
молодого Эльда на рисунке имел вид особы, приготовившейся к победе в последней битве. Или - к победоносной гибели.
Руки сложены на рукоятке меча, следовательно, до битвы еще далеко. А разгоряченный Феанарион уже потянул меч из ножен. Рыжие волосы развеваются, сливаются с отблеском пожара, то ли с
багровым светом, которого не увидишь в Тирионе. Нет, это не отблеск огня... Это что-то другое , чему нет названия.
Эти двое, на картине, конечно, были в Эндорэ. Там, за морем... Улыбка на устах Майтимо будто говорила - «Ну, кто против первого мечника Тириона?» ... А нарисованный Финдекано твердо
смотрел вперед, как бы оценивая враждебную силу.
- Только там, - сказал Финдекано вслух, - только там Эльдар должны вынимать оружие...
Он отошел подальше, чтобы оценить почти готовую работу и едва не столкнулся с отцом.
Князь Нолофинвэ молча рассматривал картину уже не первый миг. На его лице не было ни единого выражения, кроме привычного уже для сына ледяного спокойствия. Он подошел поближе, и Финдекано отклонился, пропуская отца. Мелькнула мысль - может князь подобреет, увидев воплощенную мечту сына-воина.
Нолофинвэ постоял молча, потом медленно вынул нож из ножен на поясе и быстрым движением рассек картину наискось.
Финдекано не успел ему помешать. Он пытался вдохнуть, но не мог. Боль была ужасной - юноша не знал даже, что болит у него больше: тело, или душа.
- Завтра, - сказал князь, пряча оружие, - я иду на совещание в дом моего отца, - Вы, как старший сын и наследник, будете меня сопровождать, имея при себе меч и лук.
Нолофинвэ развернулся и пошел к двери. Княжич понял, что уговоры дяди Арафинвэ и Турондо только разозлили папу, а он, Финдекано, попал разгневанному князю под горячую руку. Болеть от этого стало не меньше, но юноша, по крайней мере, смог что-то сказать.
- Осмелюсь напомнить вельможному отцу, - сказал он не менее официально, - что в каждом творении наших рук живет частичка нас самих. Сегодня какая-то частица меня исчезла без следа. Это плохо, но я переживу. Однако, завтра я не возьму с собой к дому своего великого деда даже ножик для чистки яблок. Если случится то, чего вы боитесь, я стану вам живым щитом, но ни на кого не возведу оружия. И еще... До сих пор я знал только одного человека, который уничтожал созданное руками других. Это - Вала Мелькор... Ему понравится ваш сегодняшний поступок.
С минуту они смотрели друг на друга, и вдруг Финдекано увидел в серых глазах отца уже знакомое выражение страдания, растерянности и непонимания. Будто его мудрый, уравновешенный, спокойный папа все время жил в каком-то сне и просыпался на несколько минут, только чтобы снова впасть в оцепенение.
Нолофинвэ хотел что-то сказать. Поднял руку - то ли обнять сына, то ли оттолкнуть. Затем развернулся и вышел из мастерской, неудобно зацепившись за занавес на двери.
Финдекано присел в креслице. Оно было его работы, всю мебель для мастерской юноша делал сам, испытывая от этого наслаждение. Стульчик , хранящий тепло рук, сейчас сочувствовал хозяину. В его мягких объятиях хотелось заснуть и не просыпаться. А потом очнуться в садах Ирмо, куда родственники приносили больных от тоски Эльдар, очнуться, когда это все закончится. А может и не прийти - ушла ж в Мандос княгиня Мириэль, мать Феанаро, оставив мужа и маленького сына плакать над ее бездушным hrоа. Возможно, если бы она преодолела тоску, дядя Феанаро был бы совсем другим...
- Но тогда не было бы нас... - пробормотал Финдекано, - Нас, потомков Индис...
Он поднялся на ноги и выпрямился... Судьба... Слабость одной Эльдэ дала жизнь Аttea и Nelya Nosse. Что же может дать сила?
- Победу, - ответил он сам себе вслух, - Или, по крайней мере, победоносную гибель.
И то, и другое понравится Судие.
Юноша снял с мольберта изуродованное полотно. Он знал, что не сможет его воспроизвести, никогда не повторит этого мягкого света, и странного багрового, от мира за спинами обоих друзей.
- Это повторить я не в состоянии, - сказал он, осторожно скручивая оба обрывка, - но я сделаю что-то другое, и сделаю лучше.
Обрывки отправились вглубь резного сундука, где Финдекано оставлял те свои труды, которые считал неудачными. Спасать картину он не пытался - все равно будет виден след удара. Нож рассек полотно наискось, отделив друзей друг от друга. Кому покажешь эту жертву споры между родами? Юноша не хотел, чтобы его жалели, и не хотел, чтобы над ним смеялись.
Нолофинвион взял маленькую арфу, и начал наигрывать на ней мелодию, которая звучала в его сердце. Мелодия была сначала печальной, затем задумчивой, потом вдруг вспыхнула, как пожар над городом. В нее вплелся голос молодого княжича...
Финдекано пел о холодном ветре, который кружит над белым городом Нолдор, о ветре из Эндорэ, который несет на крыльях кровь и пепел, о Синдар, воинах сумерек, которые вынуждены постоянно держать наготове луки...
Песня оборвалась, потому что юноша не хотел закончить тем, что они, Эльдар Валинора, тратят свой век в междоусобицах и неразумных столкновениях между родами и народами...
Он отложил арфу, не заметив отца, который слушал сына, стоя в дверях.
Обуреваемый духом Финдекано не почувствовал его присутствия, а Нолофинвэ исчез раньше,
чем сын успел его увидеть.
Совещание у Великого Князя было назначено на время сияния Лаурелин. Финдекано надел свою лучшую белую рубашку, вышитую мамой Анайрэ в серебристые цветы, темно-синие брюки, такую же куртку в серебряные звездочки... Прихорашивался так, будто в усадьбе Великого Князя Финвэ должен состоятся обычным бал с танцами, пением, и хорошенькими девушками-Эльдэ, как Нолдэ, так и гостями из Валмара и Альквалондэ.
Юноша твердо решил, что в случае каких-либо беспорядков он просто прикроет отца собой. Это будет достойный и отважный поступок - никто не осмелится обвинить его в трусости, но никто и не станет требовать, чтобы он вытащил из ножен оружие, или первым вступил в межусобную схватку.
Финдекано ожидал, что во дворе соберутся юноши из верных, приятели Турондо и Аракано, все при оружии и полны желания поквитаться с Мinya Nosse. Собственно, недолюбливать Первый Дом было за что - одна только Бешеная Троица Феанарионов выходила на поединок может с сотню раз, и
очень часто те поединки заканчивались победой братьев Майтимо.
Меч самого Финдекано остался на стене в его маленькой оружейной. Там же, где находились и лук со стрелами. Княжич вышел из своих покоев и прошел на галерею, чтобы спуститься в сад.
Внизу стояли его родители. Нолофинвэ обнял Анайрэ за плечи одной рукой, и что-то тихо ей говорил. В другой руке он держал сложенный свиток. Больше небыло никого. Даже Турукано с Аракано. И на отцовском поясе не было меча...
Финдекано сбежал по лестнице вниз и остановился перед отцом и матерью. Анайрэ грустно подняла глаза на сына:
- Yondiсe [ Yondiсe (кВ ) - сынок ]! Твой отец собирается идти на совещание сам, невооруженным, в то время, как его старший брат... Нас предупреждают все - мне прислала письмо даже Нерданэль, хотя дочь Махтана никогда не вмешивалась в дела своего мужа. И говорится в этом письме, что Феанаро появится на совещании едва не с войском...
- Я бы тоже мог собрать верных, - спокойно ответил князь Аttea Nosse, - но мне не нужна бойня на улицах Тириона. Если кому-то суждено погибнуть - пусть это буду я, и только.
Анайрэ посмотрела на старшего сына, чьи глаза вспыхнули мрачным, но одобрительным огнем, и, не сказав больше ни слова, пошла к беседке в глубине сада, где ее ожидали притихшие девушки из родственных семей, которых она обучала шитью, и расстроенная Эленвэ с маленькой Итарильдэ на руках.
Выйдя из дома, Нолофинвэ остановился, ожидая кого-то.
- Кто-то должен подойти? - спросил Финдекано негромко.
- Князь Nelya Nosse со старшим сыном, - ответил Нолофинвэ, - я решил послушать их советы. Тем
более - ты тоже этого хотел.
- А мои братья?
- Я приказал Турондо сидеть дома. Вместе с Аракано. Из моих трех сыновей только ты унаследовал
от меня холодный ум.
Финдекано отметил дружеский тон обращения и понял, скольких тягостных раздумий стоило отцу это решения. Вчерашняя несправедливость не уменьшилась, но свернулась клубочком и затаилась на самом дне души юноши. Он улыбнулся, увидев дядю Арафинвэ, рядом с которым спешил Финарато. Оба князя обнялись, а братья сомкнули руки в приветствии и одновременно взглянули друг на друга. Не увидев меч - фыркнули смехом, несмотря на неопределенность будущего.
- С кулаками... - прошептал Финдекано, а Инголемо улыбнулся, вспомнив вчерашний разговор, - я беру на себя Тьелкормо, то бишь, Туркафинвэ. В детстве я его сильно гонял...
- А мы с Макалаурэ, - засмеялся Финарато, - устроим еще одно соревнование певцов... Не волнуйся, toron, все будет хорошо...
Усадьба Великого Князя находилась у самой Башни Ингвэ, и была хорошо знакома обоим внукам Индис, нынешней жены Финвэ. Финдекано, следуя за отцом, вдруг подумал, а хорошо ли живется Индис-ваниэ в этом пышном доме, где в большом зале висит большой портрет матери Феанаро. Госпожа Индис очень любила своих юных родственников, была с ними приветливой, нежной и грустной одновременно. Феанаро ж ее не терпел, а из его сыновей только Майтимо проявлял расположение к названной родственнице.
Через всегда отворенные решетчатые ворота они прошли в сад, а оттуда улыбающиеся пажи провели родственников в большой зал усадьбы, той самой, с портретом Мириэль на стене, с прелестными резными столиками для напитков, с удобными креслами и статуями в стенных нишах. Одна из тех статуй, девушка с гроздью винограда, чем-то напоминала Финдекано Амариэ, подругу Финарато. Он посмотрел на приятеля и заметил на указательном пальце его правой рук серебряное колечко в виде лебедя.
- О, наконец... - сказал тихо, - эти гордые девы-ваниэ... Долго же мучила тебя жестокая госпожа...
- У нее есть приятельница, - так же тихо сказал Финарато, - которая также приятельница Эленвэ... Девушка просто таки мечтает перебраться в Тирион... Если мы выберемся, скажем, к морю - я, ты, Турондо и эти трое юных лебедей, то, возможно, и ты вскоре получишь обручальное колечко.
- Стоит задуматься, - отозвался Финдекано, - о, тише... Скоро начнется.
Вельможи Великого Князя Финвэ почти все были из пробужденных Квенди, как и он сам. Из них всех Финдекано хорошо знал Румила, у которого учился писанию, господина Махтана - отца княгини Нерданэль и Галатира - отца Эркассэ, одного из Эльдар, с которыми Финдекано пытался попасть на
восточный берег моря. Пробужденные были в стороне от споров детей Финвэ, и вообще от буйной жизни молодых Эльдар. Иногда Нолофинвиону казалось, что они втайне тоскуют по краю, который покинули, надеясь на счастье для своих семей. А иногда Финдекано думал, что старшие родственники давно забыли как оно - там за морем, и желают только покоя. Недаром среди них было столько книжников и поэтов. Кузнец Махтан со своим родом считался среди Пробужденных
скорее исключением, чем правилом, а его страсть к этому ремеслу Великого Ауле вошла в поговорку. Дядя Арафинвэ, кстати, очень напоминал Пробужденного этим ничем не омраченным спокойствием, которого так не хватало обоим его старшим братьям.
Двое Финвионов расположились в кресле рядом, а их юные сыновья почтительно стали за их спинами. Еще одно кресло неподалеку пустовало - Феанаро не явился на совещание. Прозвучала негромкая музыка, и в зал вошел Великий Князь. Он медленно осмотрел присутствующих, которые поднялись при его появлении, и опустился в кресло на возвышении. Финдекано вдруг понял, что отсутствующий сейчас дядя Феанаро и князь Нолофинвэ похожи на отца, как вылитые. Оба они были темноволосыми и сероглазыми, оба имели надменные, будто резные лица, даже волосы зачесывали одинаково - по будням забирали в хвост, по праздникам делали замысловатую прическу из косичек. Их можно было бы принять за двойняшек с немного разными чертами... Дядя Арафинвэ, золотоволосый и синеглазый, был похож на княгиню Индис. Однако, Феанаро относился к нему по крайней мере безразлично, в то время, как Нолофинвэ князь Первого Дома ненавидел от всего сердца. Может, как раз за то, что сын второй жены отца осмелился быть на него похожим.
Пока Финдекано предавался этим невеселым мыслям, князь Нолофинвэ уже начал свою речь. Он вышел вперед, и теперь стоял перед собранием, гордо откинув голову, увенчанную парадной прической.
- Мой отец и князь, - говорил он громко, - не следует ли вам вмешаться и немного остудить старшего сына вашего Куруфинвэ, недаром прозванного Огненным Духом. Уже не первый раз он говорит от имени всех Нолдор, будто сам является Великим Князем. Он говорит, что мы, Эльдар - рабы Вышних, игрушки Валар и призывает нас покинуть Валинор. Ведь это вы, мой знатный отец, там, за морем, взывали к Квенди, и уговаривали их согласиться отправиться в Аман. Именно вы были предводителем Нолдор в длинной опасной дороге от Средиземья к свету Эльдамара [ Эльдамар (Eldamar) - Земли в Амане где проживали эльфы ]. И большинство присутствующих здесь были тому свидетелями. Разве вы жалеете сейчас об этом? По крайней мере, двое из ваших сыновей ценят ваши слова...
Великий Князь Финвэ слушал сына, сидя в своем кресле, неподвижный, как одна из тех статуй, украшавших зал. Золотой княжеский венец мягко светился на лбу. Тяжелый длинный наряд - страсть Пробужденных к пышным одеждам была известна всем - делало его фигуру незыблемой. Золотистая тяжелая накидка, золотая пектораль... Финдекано помнил это украшение - знатный родственник не раз брал его в детстве на руки, чтобы маленький Эльда рассмотрел ближе изображенных на ней фигурки невиданных в Амане животных. Юноше вдруг стало жаль гордого вельможу - Великий Князь должен сейчас осудить своего любимца. Так, если бы его отец должен был выбирать между ним и Турондо. Впрочем, у князя Нолофинвэ особенных любимчиков не было - всем трем княжичам всегда доставалось одинаково, или в зависимости от степени вины.
Шум и звон оружия прервал взвешенную речь князя Аttea Nosse. В зал размашистым шагом вошел князь Феанаро, одетый как на битву. Старший сын Финвэ не только имел на боку меч - главу его венчал шлем с багровым плюмажем, а из-под расстегнутой длинной черной куртки виднелась тонкая кольчуга. Рядом с Феанаро шел Майтимо в таком же наряде. Рыжие волосы старшего княжича Первого Дома были собраны в косу и спадали на грудь. Юноша не поднимал глаз. Со двора слышались еще чьи-то возбужденные голоса.
Финдекано понял, что решение князя Нолофинвэ, которое далось ему так трудно, было единственным правильным выходом. Феанаро надеялся на схватку, он ждал ее. А вместо вооруженного врага увидел братьев, одетых как на праздник, приодетых Пробужденных и - никого больше.
«Если бы только, - подумал юноша, глядя на лицо старшего дяди, где упорство соревновалась с разочарованием, - этот наш правильный выход не стал отходом ко дворцу Судии... Князь Феанаро остался ни с чем, его гордость ущемлено... Еще бы - шел на войну, а пришел на совещание.»
- А, - протянул Феанаро , вглядываясь в лицо князя Нолофинвэ и просто таки прожигая его взглядом, - мой брат-полукровка и здесь опередил меня. Он первым пришел на совещание, не так? Хочешь иметь и первое место в отцовском сердце, не правда ли?
- Я произнес речь и уже закончил ее, - холодно обратился Нолофинвэ не к брату - к князю Финвэ, и Финдекано почувствовал гордость за своего хладнокровного отца. Выдержать взгляд Феанаро еще не мог никто. Папа выдержал. И повернулся спиной к разъяренному брату, чтобы подать Великому Князю писанный текст свого доклада.
Феанаро потянул меч из ножен. Его брат даже не обернулся, а с уважением склонился перед Великим Князем, который одним движение взял свиток из руки. Финдекано скользнул из-за кресла на середину зала, готовый стать между братьями живым щитом. Из-за спины Феанаро выступил Майтимо, бледный, как пена на морских волнах. Случайно или нет, но он помешал князю Первого Дома броситься вперед с обнаженным мечом и проткнуть то ли грудь Финдекано, то ли беззащитную братову спину.
Нолофинвэ выпрямился, повернулся и пошел к выходу, кивнув сыну, чтобы тот шел за ним. Краем глаза Финдекано увидел, как со своего места вскочил князь Арафинвэ, а его опередил Финарато. Эти потомки Индис возможно и были мудрецами «не от мира сего», как о них сплетничали в Тирионе, но трусами не были ни в коем случае.
Во дворе аж роилось от вооруженных Эльдар в багровых одеждах. Нолофинвэ двинулся просто через толпу, и верные Первого Дома невольно расступились перед ним. Финдекано держался чуть позади. Арафинвэ с сыном тщетно пытались догнать их - воины в багряных одеждах сразу сомкнулись, не дав им пройти.
На площади собралось еще больше Нолдор, и - хвала Богам - не все они были в багровых плащах. Финдекано был поражен до глубины сердца - пройдя сквозь строй вооруженных воинов Феанаро, он не узнал ни единого лица.
Будто Тирион был взят каким-то неведомым врагом. Он не различил в багряном вихре даже Макалаурэ и других сыновей Огненного Духа. Но самым страшным было лицо Руссандола, будто вытесанным из мрамора. Майтимо еще не затянул этот багряный смерч, но противостоять ему было трудно. Финдекано, ученик Ирмо, чувствовал, как души Нолдор, создателей и мыслителей, сейчас отблескивали только одним – счастьем являтся колесиками страшного, но мощного механизма.
- Вождь! - кричали Эльдар в багряном, - Вождь! Вождь!
Феанаро вдруг оказался совсем рядом. Они были уже у ворот усадьбы Финвэ, у выхода на площадь. Верные расступились, образуя круг. Да что же это...
- Отойди, - тихо сказал Нолофинвэ, а когда Финдекано уперто мотнул головой, повторил ласково, - пожалуйста, сынок...
Феанаро уже обогнал брата и вернулся к нему лицом. Обнаженный меч так и остался в его руке. Острие коснулось груди Нолофинвэ. Финдекано дернулся вперед , но его схватили за руки...
- Знаешь, полукровный брат, - сказал Феанаро с какой-то ужасающе знакомой улыбкой, - это острое лезвие наверняка острее твоего змеиного языка. Сделай еще хоть одну попытку захватить место в Тирионе, принадлежащее мне по праву, и отцовскую любовь - и мой клинок освободит Нолдор от того, кто стремится властвовать над рабами!
Нолофинвэ с минуту смотрел клинок у своей груди, тогда брезгливым движением отвел сияющее лезвие и обошел брата, как неодушевленный предмет. Финдекано невольно улыбнулся. В тот момент он обожал отца, он готов был простить ему и уничтоженный рисунок, даже гораздо большее... О, не только Первый Дом является воплощением гордости Эльдар - сегодня лед оказался сильнее огня.
Его до сих пор держали чьи-то руки, ленты вылетели из кос, и волосы мешали смотреть. Финдекано тряхнул головой и сказал негромко:
- Отпустите меня, Нолдор. Достаточно этого безумия.
- Действительно, достаточно, - послышался знакомый голос, - Оставь его , Охтарон, я приказываю...
Приказы воины Первого Дома сейчас выполняли без споров. Охтарон, Финдекано вспомнил, что именно с ним сражался на поединке кто-то из братьев Финарато, отпустил своего пленника, и то же сделал еще один молодой Нолдо, как же его... а... Нарендиль.
Нолофинвион молча собрал волосы в хвост, завязал его единственной лентой, которую ему удалось найти среди черных пряде, и пошел за отцом, даже не взглянув на своего освободителя.
На площади, возле князя Нолофинвэ уже стояли его младший брат и Финарато.
Последний как раз вернулся и пошел назад к княжескому двору.
- Шел, - сказал, увидев родственника, - тебя отбивать... Да Руссандол успел раньше. Он крикнул на тех двоих не очень умных Эльдар - как в трубу протрубил. Хвала Богам, обошлось... У меня дух перехватило, когда я увидел, как князь Феанаро навел на твоего отца мечом...
- О, он бы не решился, - произнес Финдекано, который вовсе не был в этом уверен, - Впрочем, как и все они... Хотя зрелище было отвратительным...
Только дома юноша дал себе волю. Он плакал так, будто кто-то близкий ушел во владения Судьи Намо, и никогда оттуда не вернется. Молодому Эльда было жалко отца, себя, Майтимо и даже дядю Феанаро. Последнего, собственно, больше всего - Финдекано наконец понял, кого напоминал ему одетый в черное родственник... И кто улыбался его устами...
«Кукла - пришло в голову сравнение, - игрушка... Финарато прав - обладателем Тириона является Мелькор, ловко играя на любви и ненависти неразумных Эльдар... »
Когда свет Лаурелин поугас, юноша уснул одетым на своем ложе, и уже сквозь сон почувствовал поцелуй на своем челе, и услышал тихий голос отца, уже не звенящий льдом:
- Прости меня, yondo [ Yondo (кВ ) - сын ]... Тот рисунок... Я действительно плохо поступил...
Финдекано уже плыл куда-то на корабле сновидений, едва шевельнулся и положил ладонь на руку отца.
- Забудем, - прошептал.
- Мой Астальдо, - сказал нежно голос Нолофинвэ, но Финдекано уже спал.
_____________________________________________________________
Примечание переводчика:
*"Гостру шпичку" убрала, потому что слово колоритное и перевести не получается. Если у кого есть идеи - прошу в комментарии)
Эпизод 5 - Вражда
Обстоятельства действительно складывались не в пользу обоих братьев. Вражда между двумя
родами не прекращалась, поединков становилось все больше, и Финдекано ежедневно ожидал первой печальной вести о чьей-то гибели. Сам он твердо придерживался все той же позиции невмешательства, и даже перестал носить на боку меч. Из семьи его понимала только Арэльдэ
родами не прекращалась, поединков становилось все больше, и Финдекано ежедневно ожидал первой печальной вести о чьей-то гибели. Сам он твердо придерживался все той же позиции невмешательства, и даже перестал носить на боку меч. Из семьи его понимала только Арэльдэ